Сызранцы галантного века - Сергей Зацаринный

Среди другого имущества обращают на себя внимание два предмета. Один – требник старой печати. Почему, дьяк обратил внимание именно на это обстоятельство и счёл нужным его отметить? Старой печати – изданный до Никона или что? Второй – кувшин персидской работы. Он как-то сразу выделяется из прочего имущества монастыря, всех этих потиров, риз, налоев, пелён и тому подобного.

В монастыре в 1695 году жило семь старцев: строитель Корнилий, Авраамий, Афиноген, Афанасий, Иов, Серапион и Феодосий. Иноческие имена надёжно укрыли их прошлое. Вряд ли мы узнаем, кто они, откуда и какие грехи замаливали в отдалённом пограничном монастыре.

Тем не менее, мне попалось упоминание о человеке, который дважды сменил своё имя – он был схимомонахом, то есть постригшимся уже из монахов в великую схиму. Но даже это не позволило ему уйти от своего прошлого. В библиотеке монастыря хранилась месячная минея за сентябрь, напечатанная в 1704 году. На ней надпись «… схимомонах Пахомий Казаков приложил сию книгу от своего усердия на помин души своей и своих сродников». Была и ещё одна минея (книга для ежедневного чтения), где Пахомий именует себя Гулюшевцем.

Зачем этот человек, отрёкшийся от мира, оставивший даже рядовую монашескую жизнь и судя по всему, уже стоявший ногой в могиле, так упорно записывал свои прозвища? А они не оставляют ни малейшего сомнения – Пахомий хотел подчеркнуть своё казачье прошлое. Книга была надписана в 1718 году, в глубокой старости. Какова была молодость? Можно только догадываться. Не здесь ли лежит разгадка того, как персидский кувшин оказался в монастырской ризнице. Не была ли тайна Вознесенского монастыря каким либо образом связана с восстанием Степана Разина? Тем более, что как раз в то время проклинаемый во всех церквях атаман вновь напомнил о себе.

В 1690 году в Нижний Новгород, а затем в столицу поступило известие, что сын Степана Разина Афанасий собрался в Москву и при этом заявил: «… с воровскими казаками и все крови отца своего отолью сего же лета». Оказалось, что потомок знаменитого атамана уже неоднократно отличался в военных походах, в 1684 году побывал в татарском плену и успел заработать на Дону немалый авторитет. Власти приняли меры и больше упоминания Разине-младшем не встречаются. Куда он делся? Не был казнён – это точно. А вот монастырь – самое надёжное место, чтобы удалить беспокойного человека из суетной мирской жизни.

Да и у самого Степана Тимофеевича были какие-то таинственные связи с митрополитом Астраханским Иосифом. Все знают, что владыка погиб от рук восставших, но при этом, как-то упускают из внимания, что это произошло лишь через месяц после пленения Разина. Пока же тот держал власть в руках, митрополита никто не смел тронуть. Он не только спокойно жил на своём подворье, но и поддерживал переписку с Москвой, при этом бесстрашно обличая и призывая к покаянию восставших, обещая им своё заступничество. По всему видно, что Разин относился к Иосифу с почтением и оказывал покровительство.

Иностранный наёмник Фабрициус, человек весьма осведомлённый, оставивший воспоминания крестьянской войне в России, утверждал, что Разин утопил в реке свою любовницу, княжну, от которой имел сына. Об этом потом ещё сложили знаменитую песню. Ребёнка же отдал на воспитание митрополиту Иосифу, приложив изрядную сумму денег. Не отсюда ли тянется ниточка к монастырю, основанному через семнадцать лет после описываемых событий? Помните персидский кувшин в ризнице?

На той самой минее схимомонаха Пахомия есть упоминание, что она приложена с благословения митрополита Казанского и Свияжского Тихона. Зачем понадобилось разрешение самого владыки? За год до этого игумен монастыря Михаил тоже приложил прологи (церковные книги) без чьего бы то ни было благословения. Кстати, сам Михаил через несколько лет оказался замешанным в антиправительственных делах и был казнён в Петербурге.

Но это уже другая тайна Вознесенского монастыря. Далеко не последняя.

IX. Купцы, чиновники, авантюристы

То, что Сызрань основывалась как крепость, сильно отразилось на её развитии. Его первоначальная территория была ограничена надолбами-частоколами, а основным населением были пахотные солдаты, главным занятием которых было хлебопашество. Описание города, составленное после пожара в 1728 году, упоминает восемь улиц, одну из которых именует Застенной, причём отсчёт идёт от берега реки Крымзы. Видимо так при строительстве Сызрани шло и выделение участков под усадьбы. Прибывшие пахотные солдаты поселились ближе к крепости и Крымзе, те, кто приезжал позже, получал землю в восточной стороне города, прилегавшей к Воложке. Именно там уже в конце XVIII века стояли усадьбы богатейших сызранских купцов. Жить за стенами крепости было опасно. За Крымзой поселились лишь монахи Вознесенского монастыря, да казаки станицы Василия Жемкова, построившие небольшую слободку в районе нынешней улицы Урицкого. Со временем она превратилась в Покровскую слободу – самую большую в городе. Память о той поре до сих пор хранят названия тамошних улиц: Новая слободка, Старая слободка.

Когда в казаках отпала надобность, их обратили в пахотные солдаты, приписав к сызранскому населению. Но до самого конца XVIII века они держались особняком, составляя особую Жемковскую команду.

Появилась в Сызрани вскоре после её основания ещё одна команда – новоприписная. Дворы этим людям отводили ближе к Воложке, среди посадских, а вот откуда они взялись, остаётся только догадываться. Впрочем, версий не так уж много. Это либо стрельцы, разосланные после ликвидации московских полков по окраинным городам, либо бывшие солдаты гарнизона крепости Азов, возвращённой туркам по договору 1713 года. Во всяком случае, в Сызрани жили люди с фамилией Азовцевы, что прямо указывает на их происхождение.

Была у нас ещё одна команда. Называлась заводской. Своим происхождением она была обязана первому крупному промышленному предприятию Сызрани – казённому винокуренному заводу. Был он основан в 1708 году и просуществовал более полувека.

Завод располагался по дороге на Заборовку и был для своего времени довольно внушительным. В нём были мельницы, солодовни, а самое главное 100 казанов, в которых «сидели», как тогда говорили хлебное вино и водку. При заводе постоянно жили 25 солдат и полтора десятка квалифицированных работника. Основной же персонал был сезонным. «Сидеть» водку начинали осенью после сбора урожая и заканчивали весной. Как раз на это время сюда собирался с Волги всякий сброд, искавший где бы перезимовать. Именно эти люди и сделали со временем нарицательным слово «жеган», обозначавшее всего-навсего, винокура, занимавшегося перегонкой браги.

Для работ требовавших большего усердия и постоянства, например, перевозок сырья и готовой продукции, к заводу приписали село Томышево, что легло тяжелейшим бременем на тамошних крестьян.

Дела на заводе шли не очень хорошо. В наших краях был хороший сбыт зерна, излишков хлеба было мало и на предприятии удавалось задействовать лишь две трети мощностей. В конце-концов завод закрыли, а его бывший персонал влился в население Покровской слободы в виде отдельной команды.

Интересно, что большой кусок земли между крепостью и этой слободой долгое время пустовал. В документах, относящихся к 1730 году территория от нынешней улицы Урицкого до Крымзы названа «порозжей». Как раз в это время на неё «положили глаз» сызранские купцы, оценив её перспективность. Перебираться на другую сторону Крымзы сызранцы начали постепенно. Сначала уже известный нам купец гостиной сотни Климов выпросил место под загородный двор и мельницу, соединив таким образом берега реки. Немного погодя, он закрепил в свою собственность бугор. Причём без всякого межевания, «на глазок». Заселяться эта земля стала уже позднее. Здесь образовалась слобода названная Ильинской. Ещё в конце XVIII века она состояла всего из двух небольших улиц.

Хорошую возможность уклонятся от разных городских повинностей давал жителям и Вознесенский монастырь. Он был владельцем земли за рекой Сызран. Когда в окрестностях стало безопасней, многие стали селиться на монастырском берегу вдоль дороги на Саратов. Даже крупный сызранский помещик Дмитриев приобрёл себе место под сад. Постепенно там образовалась целая слобода. В ней построили собственный храм, названный Преображенским. Это же название закрепилось и за слободой.

Так к середине XVIII века сложились все исторические районы Сызрани. Сформировалась и планировка, сохранявшаяся неизменной в течении длительного времени. В черте города были построены три мельницы, превратившие нижнее течение Крымзы в каскад больших прудов. Назывались они по именам купцов-строителей: Климова, Пускова и Шахматовская. Там, где сейчас улица Кирова, возле дороги на Симбирск, встали несколько кузниц. В те времена в этих заведениях не только ковали, но и весьма выгодно приторговывали с проезжающими всякой всячиной.